«Десантник» – воплощенная мечта

— Как «Десантник» появился в Чайковском?
— Официальной датой рождения клуба мы считаем 5 декабря 1985 года. Именно тогда, пять лет проработав военным руководителем в ПТУ № 105, я решился на то, чтобы создать что-то новое. И этим новым стал клуб «Десантник». Почему не танкист, не пограничник, а именно десантник? Не один год я шел к мечте о службе в элитных войсках специального назначения и еще до армии набрал более пятидесяти прыжков с парашютом. С жизнью десантника мне не хотелось расставаться и после армии, тем более, что появилось много друзей в различных аэроклубах. С одним из них я и поделился идеей организовать клуб парашютистов в нашем городе. Получил поддержку от пермского аэроклуба, от собственного руководства в училище, нашел заинтересованных ребят… Так и появился в нашем городе «Десантник».

— Что Вы чувствовали, когда Ваши воспитанники в первый раз прыгали с парашютом?
— Однозначно — волнение. В первый раз мы выехали на сборы в 1986 году, почти все ребята сделали по три прыжка, но под конец совсем испортилась погода. Ждать мы уже не могли и все равно решили прыгать. И вот я вижу, как один из моих ребят приземляется, но купол погасить не может, а это значит, что ветром его уносит. И мы — кто на лыжах, кто бегом — несемся к нему через поле. До сих пор не знаю, как бы нам удалось его догнать и догнали ли бы мы его вообще, но тут купол наехал на телеграфный столб и наша погоня завершилась. Все тогда кончилось хорошо, никто не пострадал, хотя переволновались, конечно, все. Но больше всего мне запомнились другие прыжки, несколько позже. Тогда я, опять же, наблюдал за приземлением своего юного десантника, он в тот раз совершил целый ряд технических ошибок. Вижу, что по сносу не разворачивается, ноги болтаются как попало, бабах, приземляется. Я знаю, что в таком положении остаться целым почти нереально. А трава высокая, ничего из-за нее не видно, до места «крушения» метров 150. Пока я их пробежал, у меня в голове пронеслось сто тысяч вариантов того, что я сейчас увижу… Подбегаю, и открывается мне такая картина — счастливый парашютист лежит целый и невредимый в траве и балдеет, иначе не скажешь, после прыжка. До сих пор те мои ощущения из памяти не стираются и даже не тускнеют нисколько.
— Что заставляет Вас прыгать снова и снова?
— Во-первых, мне хочется самому себе доказать, что я еще жив- здоров и много чего могу себе позволить. Во-вторых, мне ребятам надо пример подавать. Ведь, если они видят, что в таком возрасте человек прыгает с парашютом, то наверняка думают про себя: «А что я хуже, что ли?» Ну и, наконец, ради того ощущения единства, которое царит среди парашютистов и в аэроклубах. Прыжки действительно объединяют людей, и такие встречи с друзьями и единомышленниками много для меня значат.

— Расскажите, что представляет собой жизнь парашютиста?
— С одной стороны, в ней все очень строго, по инструкции. Ведь это тот вид спорта, который связан с постоянным риском. Но с другой стороны, рядом с дисциплинированностью в парашютистах ощущается некоторая бесшабашность. Это всегда бодрые духом люди и, чаще всего, очень веселые. Вот в таком сочетании и разворачивается жизнь парашютиста-десантника.
— Много людей за эти годы Вы подготовили к прыжку?
— В первые годы после образования клуба мы прыгали очень много. За первое полугодие сделали 83 прыжка. Сейчас все гораздо скромнее. Такое количество нам удается набрать в лучшем случае за два года. Почему? Все упирается в деньги. Прыжки — удовольствие дорогое. Этим летом стоимость самого стандартного прыжка составляла 1600 рублей. У детей таких денег мы брать не можем, да и не хотим. Ведь в этом случае получится, что ребята будут готовиться к защите Родины за свой счет. Разве это нормально? Я, наверное, лучше с работы уволюсь, чем позволю такому случиться. Поэтому приходится искать спонсоров. В общей сложности, сейчас в клубе занимается порядка двадцати парашютистов и это, конечно, много меньше, чем было раньше. Но количество, конечно, не главное. Просто сейчас у ребят интересы другие, они быстро идеей загораются и также быстро к ней охладевают. Поэтому много таких парашютистов, кто, прыгнув один раз, больше не приходит. Они, по факту, и в клубе-то не занимаются, просто проходят инструктаж перед прыжком буквально за два вечера и все. Но я все равно рад, что людей, которые это попробовали, становится все больше. Такие ощущения бесследно не проходят ни для кого.

— Вы начали с мечты о службе в ВДВ, а о чем Вы мечтали в дальнейшем?
— Потом мне захотелось подарить эту мечту кому-то еще. И я действительно заново переживаю все, что стоит на пути к ней, вместе со своими воспитанниками. И когда эта мечта почему-либо не сбывается, для меня это становится личной трагедией. Бывают случаи, когда мальчишка годами готовится к службе в ВДВ, посвящает этому все свое время и даже в военкомате его направляют именно в воздушно-десантные войска. Но, уже после проводов, какой-нибудь полковник, которому безразлична судьба призывника, а уж его мечта тем более, просто берет и отправляет парашютиста в танкисты или еще куда-нибудь. Такое отношение к людям мне понять трудно. Но, в основном, конечно, все у наших ребят складывается хорошо. Для некоторых из них юношеское увлечение переросло в профессию, в которой они теперь успешно реализуются.

— Страх, что парашют не раскроется, есть перед каждым прыжком?
— Конечно, человек не может не сомневаться. Хотя уже бесчисленное количество раз было проверено, что десантный парашют самый надежный, что, если все сделать по инструкции, он не имеет шанса не раскрыться, и все равно люди сомневаются. Более или менее расслабляются люди только тогда, когда прыгают с опытным инструктором.

— А что запомнится больше: прыжок с 4000 метров вместе с инструктором или самостоятельный шаг в небо с тысячеметровой высоты?
— Во многом это зависти от человека и от того, что он хочет получить. В прыжке с 4000 метров можно целую минуту быть в свободном падении, и это время сплошного восхищения, но за спиной у тебя инструктор, и вся ответственность тоже на нем. Это снимает вместе с ответственностью и часть риска, а значит и адреналина. Поэтому, я думаю, что больше запоминается прыжок самостоятельный, даже если он сделан с меньшей высоты.

— Что для Вас значит клуб «Десантник»?
— Это мои полжизни. Причем, очень важная ее часть. Может быть, я ощущаю, что выполняю этим долг перед Родиной. А еще помогаю тем родителям, дети которых занимаются у меня. Их доверие хочется оправдать и действительно научить ребят чему-то хорошему. Да и вообще, если взять и представить, что нет «Десантника»… Нет, не смогу. Ведь несмотря на то, что я занимаюсь клубом в свободное от основной работы время, я на самом деле провожу в нем гораздо больше времени, чем на работе. «Десантник» — это даже не вторая работа, это моя вторая жизнь.