НЕМОЙ

Игорь привычным шагом устремился по разбитому шоссе в сторону города. Трасса, которая раньше здесь пролегала, теперь шла через деревню, а этот асфальтовый ручеек был обречен на пересыхание в буйной зелени. Утром мужчина спустился на первый этаж трактира, где его уже ждала небольшая сумка с едой. Провожать его никто и не собирался. Хозяин трактира был действительно хорошим человеком и, даже несмотря на резко изменившееся отношение, все равно снабдил путника припасами от души. Проблема с едой на несколько недель уходила на задний план. Утренняя прохлада хорошо прочищала еще до конца не проснувшийся мозг. Автомат привычно оттягивал плечо, блестя на солнце вычищенными боками. За ночь мужчина перебрал его несколько раз, смазав детали. Пара запасных магазинов билась в кармане брюк. Патронов было катастрофически мало. Не больше семидесяти штук. Сколько из них были действительно пригодны к стрельбе — думать не хотелось. Но, несмотря на это, Игорь упрямо шел туда, где жил Немой. Ему действительно хотелось его найти и узнать, верны ли эти рассказы. Зачем? Разве у всего должна быть причина?

Он открыл глаза, и острая боль в горле скривила лицо. Она не проходила. Никогда. Просто иногда становилась чуть слабее, а иногда затмевала собой все, не давая возможности глотать и даже дышать. И тогда он становился беспомощным. Единственным человеком, который был все это время с ним, была Надя. Маленькая хрупкая девочка. Он так и не знал, сколько ей лет на самом деле. Наверное, семь. И она очень умна для своего возраста и, как и все дети, безгранично преданна. И за это он платил ей тем же.
Зеркало отобразило его худым, высохшим, истощенным парнем лет пятнадцати. Ему было уже двадцать пять. Наверное. Теперь он не следил за временем. Было ни к чему. Праздник для Нади он мог устроить в любой момент. Для этого не требовалось даты. Под глазами набухли темные мешки, светлая щетина проплешинами красовалась на уставшем лице.
— Надя… — Его голос походил скорее на шелест сухих листьев. — Надя, помоги мне, пожалуйста, ум…
Фразу не дал закончить свистящий кашель. Когда этот приступ случился первый раз, он жутко испугался. Не за себя. За нее. Вдруг это туберкулез? Что будет с ней после его смерти? Вдруг она заразится? Но кашель шел не из легких. Он безжалостно рвал на части и без того больное горло. Прошло время, а он так и остался там, не спустившись в легкие.
Посреди приступа в спальню вошла девочка. Она была одета в легкий сарафанчик и яркие сандалии. На голове красовались две неумело сделанные косички. «Пыталась сама заплести», — пронеслось у него в голове. В руках у нее была небольшая миска и графин с водой, на шее — чистое полотенце. Умывшись, он подозвал Надю к себе и, поцеловав ее в лоб, усадил к себе на колено. Девочка сразу же принялась болтать без умолку. Он любил ее голосок — звонкий, радостный, какой и должен быть у ребенка. И он безумно любил слушать всю ее болтовню. Вот и сейчас, переплетая ей косички, он наслаждался этим ручейком:
— Папа, а как ты спал?
— Спасибо, хорошо. А ты? — он не говорил, а скорее шептал.
— Тоже. Мне такой сон сегодня хороший приснился. Там был ты и мама. И я там была. И мы гуляли. А когда мы в деревню опять пойдем? Ты видел того дядю? Я его раньше никогда не видела. Ты мне не разрешил, но я все равно за ним смотрела. Только тайком. Он ничего не заметил. Правда, правда. Прости меня. Они о чем-то с дедушкой разговаривали. Как думаешь, они друзья? А почему ты никогда с друзьями не разговариваешь?
Он слушал ее и отвечал, когда она умолкала на секунду, чтобы вновь разразиться через мгновение очередной тирадой вопросов и ответов. Он вдыхал аромат ее волос, и на мгновение ему и правда казалось, что она его родная дочь и что у него тоже есть жена, как у других. Просто сейчас она готовит завтрак и скоро позовет их дружную семью к столу. Девочка была его спасением. Его надеждой.
Там, в деревне, он слышал, что о нем болтали. Из-за больного горла он решил там и не говорить. Молчание было его оружием. А болтали о нем страшные вещи. Дикие вещи. И каждый раз, когда они что-то говорили о Наденьке, ему хотелось закричать, хотелось разнести все там к чертовой матери с криком: «Нет! Это все ложь!» Но оставалось только сжимать до боли кулаки и надеяться, что у девочки не такой острый слух.
На улице что-то упало. Этот звук заставил его мгновенно выпрыгнуть из размышлений и опрокинуться в море адреналина.
— Надя, под кровать, — бесшумно произнес он, и девочка мгновенно полезла.
Неужели его опять выследили? Кто? Зачем? Он помнил тех двух мужиков. Они зачем-то хотели узнать, где он живет. Криками и матом взрослые мужики попытались загнать его, словно дикого зверя. Чтобы отпугнуть их, пришлось стрелять. Лишь потом в деревне он расслышал из разговоров, что одного из них он убил, а второй сам провалился в старую волчью яму. После этого случая, опасаясь мести сельчан, они с Надей несколько дней не выходили из дому. Но все было тихо.
Ружье лежало неподалеку и сразу же оказалось в руках. В приоткрытом окне что-то мелькнуло. Неужели снова?
— Уважаемый! Позволь тебя поприветствовать и пожелать мира и покоя дому твоему!
Он приоткрыл дверь и, держа под прицелом незнакомца, вышел во двор. Это был он. Тот самый мужик, который вчера сидел в трактире. Неужели эти сволочи наняли его? Вон и автомат у него есть!
— Стой, где стоишь! — вместо крика из горла вырвалось лишь сдавленное шипение.
— Так значит, ты не немой. — Незваный гость вел себя спокойно.
— Зачем ты пришел? — ствол был направлен точно в грудь.
— Думаю, и остальное, что там болтают, тоже неправда, — интуиция и знание людей не могли подвести Игоря.
— Зачем ты пришел?!
— Успокойся. Я просто хотел оставить твоей… — Игорь на мгновение задумался, подбирая правильно слово. Оно нашлось мгновенно, — дочке гостинец.
— Она мне не дочь… — севший до предела голос скрывал эмоции.
— Я вижу, как ты за нее боишься. Сейчас ты готов прострелить мне грудь, если я попытаюсь к ней приблизиться.
— Я не знаю, кто ее родители. — Такой говорливости Немой за собой никогда не замечал. Горло разрывалось на части, но что-то в этом человеке заставляло отвечать. — Я нашел ее совсем маленькой…
— Ты все делаешь правильно. — Игорь улыбнулся. — Я оставлю ей гостинцы здесь. Заберешь потом.
— Зачем ты это делаешь?
— Хочу сделать доброе дело.
— Зачем?
— Просто. Ты лучше тех людей. Пусть они и считают тебя монстром.
Немой стоял, опустив ствол. Ему было нечего сказать.
— Передай ей привет. И береги ее. Хотя я знаю, что тебе не надо об этом напоминать. Бывай.
Незваный гость развернулся, без страха подставляя Немому свою спину. Лес поглотил его, скрывая от настороженных глаз. Игорю предстоял долгий путь.