Данко нашего времени

Рубрика: Культура

Среда,28.08.2013

Песня беспокойства

«Что сделаю я для людей?!» – сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой.

Максим Горький.  «Легенда о Данко»

Написав чуть ли не единственную бессюжетную песню «Парус» с подзаголовком «Песня беспокойства», Высоцкий хотел заразить своим беспокойством всех. Он считал, что «когда человек находится в нервном возбужденном состоянии, он на многое способен». Эта песня с троекратным «Каюсь!» – «о всеобщей нашей причастности и ответственности ко всему и перед всем, что происходит на этой земле», «вокруг, близко, далеко – это неважно». Но нужно, чтобы твои крики услышали, а для этого надо стать интересным и, говоря словами Пушкина, любезным народу. Добиться этого, как полагает классика, очень просто. Надо всего лишь пробуждать своей лирой, своей гитарой-кифарой добрые чувства, решиться в жестокий век восславить свободу и, разумеется, призывать милость к падшим. Наш век добавил к этому обязанность призывать милость и к самой природе, к нашей земле с ее морями и континентами. В этой короткой песне ощущается глобальность поэтического мышления. Она концентрирует в себе темы многих стихов Владимира Высоцкого.

А у дельфина

Взрезано брюхо винтом!

Выстрела в спину

Не ожидает никто.

На батарее

Нету снарядов уже.

Надо быстрее

На вираже!

Парус! Порвали парус!

Каюсь! Каюсь! Каюсь!

Даже в дозоре

Можешь не встретить врага.

Это не горе –

Если болит нога.

Петли дверные

Многим скрипят. Многим поют:

Кто вы такие?

Вас здесь не ждут!

Парус! Порвали парус!

Каюсь! Каюсь! Каюсь!

Многие лета –

Всем, кто поет во сне!

Все части света

Могут лежать на дне,

Все континенты

Могут гореть в огне, –

Только все это –

Не по мне!

Парус! Порвали парус!

Каюсь! Каюсь! Каюсь!

Если парус – это символ творчества, движимого вдохновением, то «порвали парус» – это насилие над творчеством, над его свободой, и, тем не менее, Владимир Высоцкий достойно плыл под ним по морю русской поэзии.

Секрет тотального воздействия творчества Высоцкого на читателя очевидно в том, что каждый может найти (и находит) в нем строки, о которых может, как Анна Ахматова о песне «Я был душой дурного общества…», сказать: «Это мое, это про меня».

Вот уж поистине: «Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия,..» заставляя людей сострадать героям своих произведений.

Но поэт утверждал:

Надо, надо сыпать сор на раны:

Чтоб лучше помнить –

                        пусть они болят!  

Он резал в кровь свою и наши души

Но кажется мне,

не уйдем мы с гитарой

на заслуженный,

но нежеланный покой.

                            Владимир Высоцкий

Поэты в миру оставляют великое имя

Затем, что у всех на уме – у них на устах!

                                        Александр Башлачев

«Никому не объять необъятное», – верно заметил в свое время Козьма Прутков. Хотя Владимир Высоцкий – это, несомненно, явление грандиозное в контексте не только русской, но и мировой культуры. Мы попытались провести исследование нравственной проблематики его лирики с точки зрения воплощения в ней национального характера как наиболее важного аспекта формирования русского национального самосознания. Критик Наталья Крымова  так писала об этой роли поэта: «В свое время Марина Цветаева предсказала его приход. В начале тридцатых годов она, вопреки предвзятости своего окружения, смело сблизила имена двух великих русских современников – Маяковского и Пастернака. Ее статья о них кончается словами, что при всем величии указанных имен песенное «блоковско-есенинское» место остается «вакантным» в русской поэзии. Певучее начало России, расструенное по небольшим и недолговечным ручейкам, должно обрести единое русло, единое горло, уверена Цветаева. Нужно дать целому народу через тебя петь. Для этого, так заканчивает Цветаева статью, нужен тот, кто, наверное, уже в России родился и где-нибудь, под великий российский шумок, растет».

Свою миссию Владимир Высоцкий выполнил достойно. Об этом свидетельствуют его современники:

Он пел о том, о чем молчим. Себя сжигая, пел.

Свою больную совесть в мир обрушил,

По лезвию ножа ходил, вопил, кричал, хрипел,

И резал в кровь свою и наши души.

                                                                       Валентин Гафт

Нам еще многое предстоит открыть в творчестве Владимира Высоцкого, в его песне, в его поэзии. В 1986 году, например, Вениамин Смехов писал так: «Открылось совершенно ясно – на сколько он многих опередил и какой радостью обернется встреча потомков с поэтом». Откроется еще и еще правда слов критика Юрия Карякина: «Слушая Высоцкого, я, в сущности, впервые понял, что Орфей древнегреческий, играющий на струнах собственного сердца, – никакая это не выдумка, а самая настоящая правда».

И вот теперь, спустя тридцать с лишним лет после его ухода, можно с уверенностью заявить, что Владимир Семенович Высоцкий не забыт. Напротив, он не умер, он живет в наших сердцах. Нынешнему поколению близок и понятен Владимир Высоцкий.

Кто-то из наших современников назвал Высоцкого безнадежным идеалистом. Да, действительно, он безнадежен: неукротим, отчаян и неисправим – тем и велик, мощен, силен как никто другой. Этим он и подкупает – своей чистейшей верой в идеального человека, в идеальный мир. Он взошел на свой костер и, как сын Божий, отдал свою жизнь за людей – за нас, за то, чтобы мы прозрели, заговорили после стольких лет беспросветного мрака и оглушительной тишины.

Владимир Высоцкий не мог безмолвствовать при жизни, не молчит и теперь, будет говорить завтра. Потому что он жив. Мы предоставили ему свои сердца – и ныне он живет в нас, говорит и действует через нас, тех, кто его любит, тех, кому он действительно нужен, кому он небезразличен.