7 лет употребления, 7 месяцев трезвости

Дальнейшая жизнь девушки тоже была успешной, она получила медицинское образование, вышла замуж, ее муж также был из очень хорошей, благополучной и обеспеченной семьи. У них было все — квартира, машина, хорошая работа. Но через некоторое время девушка снова попала в старую компанию. «У нас с мужем были разные друзья, мне было неинтересно с его компанией, ему — с моей, — рассказала Полина. — Потому мы отдыхали по отдельности. В один из вечеров подружка мне предложила употребить уже тяжелые наркотики. Я согласилась. Мне с первого раза понравилось, и я начала периодически употреблять — сначала раз в неделю, а потом и каждый день… и плотно подсела. Муж зарабатывал, я тоже работала, воровать не приходилось, обманывать кого-то — тоже».
Через какое-то время Полина узнала, что беременна, и дала себе установку, что не будет употреблять наркотики, пока будет носить ребенка, но сразу решила, что после того, как родит, снова будет употреблять. У Полины родилась дочка, а уже на четвертый день после родов женщина вновь сидела на тяжелых наркотиках. «Мне тогда казалось, что у меня все хорошо, я была в декретном отпуске, муж работал, родители нам помогали, — сказала она. — Но спустя 2 месяца я поняла, что мне уже даже некуда ставить уколы — у меня не было видно вен, я устала просыпаться ночью от того, что я болею, меня «кумарит». Тогда я решила, что нужно лечиться, но сначала необходимо было поговорить с мужем, ведь дочке было всего 3 месяца. Конечно, я боялась этого разговора и никак на него не решалась, тем более что наркотики у меня были всегда, их было легко достать.
Однажды ночью, после того, как муж уснул, я на кухне употребляла наркотик, но вдруг супруг зашел… Он ничего не сказал, развернулся, ушел, закрылся в другой комнате и трое суток оттуда не выходил… Потом мы поговорили, он сказал, что пока ребенок маленький, нужно лечиться дома, мы переехали к его родителям, рассказали его маме о сложившейся ситуации. И на протяжении недели на дом приезжал врач, мне ставили капельницы, но тут же приходил сосед, приносил мне наркотики, и медсестра за дополнительную плату молчала о том, что наркотики мне поступали через ту же капельницу. Потому я продолжала употреблять, но не в таких огромных количествах, как раньше, а поменьше и считала, что я контролирую свое употребление.
Я видела свое состояние, я была худая, страшная, мне казалось, что тогда муж на меня, как на женщину, уже не смотрел. Он стал чаще встречаться с друзьями, почти ежедневно. Я не могла ему ничего сказать, он говорил мне, что сначала я должна справиться со своей проблемой, а потом понятно будет, что делать дальше. Но справиться со своей болезнью я уже не могла.
Попытки лечения
Спустя какое-то время к Полине домой пришли сотрудники Госнаркоконтроля, тогда она по-настоящему испугалась, они провели у нее дома обыск, но она тогда смогла спрятать тот наркотик, который у нее был. «Тогда моя мама ничего не знала, советовалась я только со своей свекровью. Она меня очень выручила, опять сказала, что буду лечиться на дому. Уже другая медсестра пришла ставить мне капельницы. В тот раз я выкручивалась по-другому: просила ее сделать мне чай, а пока она уходила, в это время себе в капельницу вливала наркотик. Потому состояние мое не улучшалось, я понимала, что я уже в глубокой яме, — с грустью рассказывает Полина. — Затем в моей жизни враз произошло два плохих события: у меня умер папа и муж в первый раз не пришел ночевать домой. Я поняла, что это предательство с его стороны, и уехала жить к своей маме. От мамы я скрывала все. Но как-то ночью под наркотиком я лежала и думала, что у меня ребенку 5 месяцев и надо что-то в жизни менять. Утром я рассказала маме обо всей ситуации. Мама меня поняла и поддержала. Мы поехали в больницу, мама мне предложила сначала платно пролечиться, чтобы меня на учет не ставили. Ей врачи говорили, что в меня не верят, что это будет повторяться и повторяться, и что надо, чтобы со мной работали психологи. Но я отлежала месяц в больнице и потом 1,5 года действительно не употребляла наркотики».
Однажды Полина встретила старого знакомого, с которым она была в компании, когда только начинала употреблять наркотики. Он был в употреблении, но, тем не менее, рассказал ей о группе «Анонимные Наркоманы». В тот момент женщина вообще ничего не знала об «АН». «Я пришла на группу, и какое-то время мне там нравилось — меня очень радужно и весело встретили, не было никаких насмешек, — рассказала она. — Но на протяжении двух месяцев я представлялась просто Полиной и не говорила, что я зависимая, не могла это признать, признать, что у меня есть проблемы. Потом я начала писать шаги по 12-шаговой программе, начала разбираться в себе, написала свою историю болезни, посмотрела на себя со стороны. Я видела, что люди меняются. Видела там людей, которые в употреблении были на краю пропасти — грязные и голодные — и тем не менее они выздоравливали — не пили, не употребляли наркотики, хорошо выглядели. И вот это тогда меня и зацепило.
У меня было 1,5 года трезвости, я написала первые три шага, и, видимо, наступило состояние, подобное эйфории, что мне так хорошо, что я трезвая, и я тогда вновь ошибочно решила, что могу контролировать свое употребление и снова начала употреблять наркотики. Первое время я ходила на группу в употребленном состоянии, этого никто не замечал, до сих пор многие об этом не знают, но потом я снова плотно подсела и перестала ходить на группы, мне было стыдно».
После этого на протяжении пяти с половиной лет группу «АН» Полина не посещала вообще. За этот период она 6 раз лежала в больницах и различных центрах, но ей ничего не помогало. «Одно время, на протяжении восьми месяцев, я пила очень дорогие таблетки, которые блокируют действие наркотика, но я и с ними «справилась» — просто начала употреблять большую дозу, и они перестали действовать, — вспоминает она. — А из больниц я сбегала».
Что угодно ради наркотиков
В последние годы употребления Полина совершала такие поступки, о которых ей сейчас больно вспоминать, но на собраниях «АН» она их проговорила, написала и отпустила. «Я обманывала родственников, а они мне пытались помочь, — рассказала она. — Когда у меня не было денег, я выдумывала разные небылицы. Например, говорила, что у мужа двоюродная сестра сильно болеет, выпрашивала огромные деньги на ее лечение, но тратила их на наркотик, хотя у сестры на самом деле были проблемы и она обратилась ко мне за помощью. У свекрови, когда умерла бабушка, я просила деньги на похороны, мы тогда уже с мужем не жили, свекровь отношения к нашей семье не имела, но она мне не отказала, дала денег, я их снова на наркотики спустила. Еще в первом моем употреблении я также попросила денег на похороны папы, но отдала маме лишь малую часть, на остальные деньги купила наркотик.
Когда давали деньги на одежду и подарки ребенку или заплатить за детский сад, кружки и секции — я также их тратила на свое употребление. Когда я уже получала алименты, своим родителям я врала, что их не получаю. То есть я искала любые пути, лишь бы наркотик у меня был постоянно…»
Со временем родственники перестали верить Полине, и ей приходилось довольствоваться только теми деньгами, которые она зарабатывала. Тогда она совершила поступок, который стал поворотным в ее жизни и направил ее к выздоровлению. Она позвонила своей свекрови и сказала той, что у нее умерла мама и поэтому нужны деньги. «За этот поступок мне стыдно до сих пор, о нем я рассказывала только своему «спонсору» в «АН» (помощнику — прим. автора), — сказала она, сдерживая слезы. — Мне свекровь тогда дала огромную сумму денег, через 3 часа это все было потрачено на наркотик. Когда я пришла домой, моя мама плакала и спрашивала меня, почему я ее заживо похоронила. И у меня не хватило смелости даже попросить у нее прощения. Тогда я оставила маме ребенка и уехала в больницу, пробыла там месяц.
На сегодняшний день прошло три года после моего поступка, но мама никогда мне его не припоминает. Я так и не смогла в лицо попросить прощения у нее, написала все на бумаге, попросила извинить меня, она меня простила. Для меня, пожалуй, это был самый страшный момент моего употребления. Я тогда думала только о наркотиках».
После этого поступка и больницы Полина снова 1,5 года не употребляла наркотики, но на группу «АН» не ходила. Потому произошел еще один срыв, после которого женщина вернулась в сообщество, снова начала писать шаги и разбираться в себе.
«Однажды я проходила мимо своей настоящей работы, увидела объявление, что требуется специалист, зашла, меня попросили вернуться через полчаса. Эти полчаса я решила потратить на поход в церковь, — рассказала Полина. — Раньше я посещала церковь, потому что меня об этом просили бабушка и мама. А тут я осознанно пришла туда сама, не крещеная, в брюках, в куртке, без платка, помолилась так, как умею, спросила, куда и как поставить свечки за здравие. Я просто попросила у бога, чтобы меня взяли на работу, чтобы у моего ребенка все было хорошо, чтобы бывший муж был счастлив, чтобы мама моя не болела, чтобы все было замечательно. И меня взяли на работу, жизнь стала налаживаться. Тогда я на сто процентов поверила, что какая-то высшая сила есть, что кто-то меня любит и оберегает. И на сегодняшний день, когда мне плохо, я всегда говорю себе, что кому-то сейчас хуже, чем мне, кто-то до сих пор употребляет, кто-то не верит в свое выздоровление и не знает, что есть программа «Анонимных Наркоманов». Полина же поняла, что без «АН» ей не справиться. Сейчас она практически не пропускает ни одного собрания.
«Когда я первый раз пришла на группу, у меня не было стопроцентной честности. По мелочам я все равно обманывала. Сегодня у меня нет причин врать, я живу честно, — говорит она. — Маме отвечаю правду на любой вопрос. Я работаю на такой работе, где постоянно нахожусь с деньгами, были случаи, когда у меня на руках оставались огромные суммы денег, которые нигде не учтены, которые положи в карман и унеси – и никто не сможет с тебя спросить, но мне не своего не надо. Бывают, конечно, моменты, о которых не хочется говорить, но я стараюсь об этом рассказать хотя бы в общем на группе, чтобы не уйти с этой проблемой. Я знаю, что мне ее нужно сейчас «отдать», как тяжелый мешок».
На сегодняшний день у Полины все хорошо, у нее со всеми замечательные отношения, разве что так и не наладилось общение со свекровью, но та в свою очередь помогает своей внучке, с бывшим мужем у женщины также неплохие отношения, он живет за границей, приезжает 2 раза в год, они видятся и общаются. «Все помогают, никто от меня не отвернулся, хотя мама в годы моего употребления в сердцах говорила, что я ей больше не дочь, что домой она меня не пустит, но, тем не менее, она никогда меня не бросала, всегда помогала, за что ей большое спасибо», — сказала Полина.
Можно ли искоренить наркоманию?
26 июня отмечался Международный день борьбы с наркоманией и незаконным оборотом наркотиков. Поэтому мы обратились к Полине с вопросом, можно ли, по ее мнению, совсем искоренить наркоманию и что для этого необходимо.
«Полностью справиться с этой проблемой, мне кажется, нельзя, — ответила героиня материала. — Что для этого нужно сделать? Самая главная ошибка, что информации о вреде наркотиков и о последствиях их употребления очень мало. Я медик по образованию, но единственное, что мне дала в употреблении моя учеба в медколледже, это то, что я никогда не кололась чужими шприцами, я знала, что так нельзя делать. А в школе, помню, у нас вообще не было абсолютно никакой информации о наркомании, в колледже была всего лишь одна лекция о ВИЧ-инфекции, нам поверхностно рассказали, что это за вирус, как он передается.
Нужно больше информации в поликлиниках, в больницах, в СМИ. Нам надо показывать наркоманам или тем, кто еще не попробовал, результаты — что их ждет, если они продолжат или начнут употреблять, как ухудшится состояние здоровья и отношения в семье и обществе. Я вот, например, до сих пор хожу в кофтах, рукава которых длиннее локтей, чтобы закрывать шрамы на руках. Я уже 7 месяцев не употребляю наркотики, а если посмотреть на мои руки, такое ощущение, что я до сих пор колюсь (Полина продемонстрировала синяки на сгибах рук. Действительно, выглядят они как от неудачно поставленной капельницы или забора крови из вены, — прим. автора). И уже ничего не сделать, я какие только мази не испробовала. Потому молодежи надо показывать результат — то, к чему употребление наркотиков приводит. Ведь существует множество фильмов, посмотрев которые, желание употреблять пропадает. Надо показывать, а не рассказывать — зрительная память сработает в этом случае лучше».

Имя героини материала изменено
в целях сохранения анонимности