Война глазами ребенка

Рубрика: Новости

Среда,11.06.2014

Уважаемые читатели «ЧИ», в преддверии 73-ей годовщины со дня начала Великой Отечественной войны мы предлагаем вашему вниманию отрывки из воспоминаний «После восьмидесяти» Юрия Укконена – друга одной из жительниц нашего города, которая и принесла его «рукопись» в редакцию.

Когда началась война, Юрий был совсем еще мальчиком – в сентябре 1941 года он должен был пойти в первый класс. Его взгляд на события тех дней будет интересен не только взрослой аудитории, но и совсем молодым ребятам, только-только начинающим изучать историю нашей страны.

Окончание. Начало в №№ 22, 23

«Горячий» спор

Вообще, я рос спокойным и не задиристым парнем. Спорить особо не любил и не люблю, но бывало, что заводился или меня заводили. Когда мне было десять-одиннадцать лет, я как-то заспорил с парнишкой-одногодкой о какой-то ерунде… И так мы с ним поговорили, вернее, пособачились, что я схватил лежащую возле печки чугунную дверцу с рамкой и замахнулся, чтобы треснуть по голове непонятливого спорщика. Но в тот момент, когда руки с дверцей были уже над моей головой, мелькнула мысль, что я могу убить его. Остановить руки я уже не успевал. И разжал пальцы. Падающая дверца задела мою спину, ноги и шлепнулась на пол. Спор прекратился. С тех пор я решил никогда не возбуждаться, всегда говорить спокойно, хотя это трудно. Особую роль здесь сыграла книга Джека Лондона «Мартин Иден». В одной главе описывалось, как Иден осваивал искусство ведения беседы. Мне кажется, что до восемнадцати лет я прочитал больше книг, чем за всю последующую жизнь. И кое-чему научился. Но я не согласен с Горьким, который писал, что «всем хорошим во мне я обязан книгам». Нельзя забывать своих предков и воспитателей.

Пол-«Гитлера»

В палкинской библиотеке меня хорошо знали. Я свободно проходил в хранилище и там выбирал книги. Я был настолько увлечен книгами и чтением, что стащил оттуда две интересные книжки. «Все равно их никто не читает», – так я пытался себя оправдать. А однажды я с удивлением увидал там книгу с названием «Гитлер». На серой обложке – широкая красная полоса и черными буквами написано название. Библиотекарша свободно выдала ее мне. Я прочитал только половину, как вдруг пришел кто-то из библиотеки и отобрал ее у меня. Досадно было, ничего запретного там я не увидел.

		В Чудово мы, молодые безбожники, иногда ходили в церковь, точнее, на развалины, оставшиеся от нее. Раньше там было много витражей из цветного стекла. Нижние витражи уже кто-то разбил. Мы искали красивые стеклышки. Если не находили на земле, то пытались камнями разбить верхние витражи. Но добросить до них камни нам так ни разу и не удалось, и мы перестали посещать развалины.

«Был побег на рывок»

Случился со мной один интересный эпизод. Был у меня в интернате товарищ, постарше меня года на два. Однажды он сказал мне, что хочет уйти из интерната, но его не отпускают, возраст еще не тот. Поэтому он хочет уйти без разрешения. Дойдет до станции Антропово, а там сядет в поезд. На дворе зима, до Антропово восемнадцать километров! Чтобы быстрее дойти, ему нужны лыжи. Он уже договорился с местным парнишкой о том, что тот завтра даст ему лыжи. Так вот, мой друг просил меня вместе с ним пойти к его приятелю, и пока он будет говорить с ним в комнате, я должен зайти в сени, взять там лыжи и отнести их в тайное место. А когда он придет в Антропово, то передаст их товарищу, который вернет лыжи владельцу. Никому о его плане говорить не надо. Мне это даже понравилось. Я знаю какую-то тайну! Я согласился. На следующий день так и сделали. Только меня удивило, что перед тем, как войти в дом, он попросил не шуметь в сенях, чтобы не мешать беседе.

А через несколько дней я узнал, что у кого-то в селе украли лыжи, что парня, убежавшего из интерната, задержали при попытке сесть в поезд, и теперь его отправят в другое место. А нашлись лыжи или нет, я не знаю. Вот и получилось, что я вроде бы их украл. Но я никому ни о чем не сказал. Я же обещал не говорить... И сейчас рассказываю об этом впервые.

		В 1944 году, когда я учился в третьем классе, прошел слух, что в Палкино из Ленинграда приехали блокадники. Я, как и многие ребята, сразу побежал туда, где их высадили. Я искал маму. Пришел, посмотрел. Увидал много людей, все одеты во что-то черное, все худые, ужасно выглядят. Но это нас, ребят, не испугало. Мы осмотрели всех женщин, но никто не нашел своей мамы.

«Сладкая» жизнь

К следующему учебному году меня перевезли в деревню Чудово. Я оказался в двух-трех километрах от самого Чудово, где мы завтракали, обедали и ужинали. Там же была школа. А в нашем поселке мы только ночевали. Нам было запрещено зимой одним ходить из нашей деревушки в Чудово и обратно – только группой и в сопровождении взрослых. В те времена в лесу было много волков. В деревне они поели всех собак. А когда зимой мы возвращались из школы на ночлег, то нередко видели, что метрах в ста или больше от нас идет стая волков. Было видно, как блестят их глаза. Еще ходили слухи, что появились волки с белой гривой, вроде бы при бомбежке сбежали из разбитых вагонов.

Вообще, ничего особенного в Чудово не случилось. Даже кормили здесь неплохо, только сладостей не хватало. Многие ребята стали сами себе готовить сладкий крем. Делалось это так. Во время завтрака или ужина порция сливочного масла и сахарного песка не съедалась, а выносилась из столовой. Затем «кулинар» шел в укромный уголок и смешивал песок с маслом, заворачивал во что-нибудь непромокаемое и непахнущее или убирал в стеклянную баночку и прятал в тайное место. Съедал же в одиночку, когда хотел. Я тоже кулинарил таким образом и прятал свою «продукцию» на чердаке.

Жили мы в обычном деревенском доме с печкой, сенями, подвалом. У подвала была крышка с замком, в крышке щель. Сквозь щель было видно, что в подвале навалом лежит морковка. А мы все любили морковку. Один «изобретатель» нашел длинную палку, на ее конце закрепил гвоздь, просунул ее в щель, проткнул гвоздем морковку и вытащил. Таким путем мы иногда угощались морковью. Угощались до тех пор, пока хозяин не заметил, что в подвале появилась свежеповрежденная морковь. Это та, которая срывалась с гвоздя. Хозяин был неглупый малый и заколотил дырку на крышке подвала. Нас ни в чем не обвинял.

		В Палкино, где я учился в третьем классе, мне предложили сменить фамилию. Я отказался. Не хочу и все! Инстинкт!? И только через восемь лет понял, почему предлагали…

«Поджигайте хлеба!»

В Чудово нам показывали кино! До войны, живя в Ленинграде, мы с мамой мы были в «Рот Фронте» на ул. 3-го июля (Садовой) у проспекта Урицкого (Невский пр.). Смотрели фильм «Груня Корнакова». Помню, что фильм не цветной, но в конце фильма взвился красный флаг. А в Чудово к нам приехала передвижка с киноаппаратом с ручным приводом. Киношник крутил рукоятку аппарата, а когда уставал, то его заменяли старшие ребята. Я тоже напросился. Крутанул кое-как раз пять и больше не смог, выбился из сил.

Иногда нас отпускали погулять к реке. Накануне одной из таких прогулок нам показывали фильм «Котовский». Там есть эпизод, когда Котовский спрятался в пшеничном поле и чтобы выкурить его, полицейский отдал своей группе приказ: «Поджигайте хлеба!» И тогда Котовский сдался.

И вот гуляли мы на берегу, а там высокая сухая трава или камышник. Кто-то вспомнил фильм и закричал: «Поджигайте хлеба!» У многих было кресало (кусок напильника, твердый камень, обычно кремень и трут). Все обрадовались и начали поджигать сухую траву. Красота! Но откуда-то прибежал мужик. Расшумелся и заставил все погасить, пока не начался пожар в лесу.

Проучили… учительницу

В четвертом классе чудовской школы уроки литературы вела у нас учительница средних лет или моложе. Звали ее Наталья, отчества не помню. Учила она хорошо. Но не всегда могла поддерживать в классе порядок. Когда мы начинали шуметь, она могла подойти и книгой ударить ученика. А если шумели те, кто сидел на первой парте возле ее стола, она брала указку и била по голове того, кто сидел к ней ближе. Иногда очень больно. И вот мы, четвероклашки, решили ее проучить. Для этого указку надрезали, и, чтобы было незаметно, замазали надрез. Сидящим на первой парте было дано задание шуметь на уроке. И когда учительница чрезмерно раскалилась, она схватила указку и ударила ближнего по голове. Указка сломалась.

Наша Наталья остолбенела и покраснела. Она понимала, что если мы будем жаловаться, что она о головы учеников ломает указки, у нее будут большие неприятности. Но мы не жаловались. А она больше ни указкой, ни книгой, ни ладонью никого не била.

«Радость со слезами на глазах»

Наконец наступил день, когда все улыбались и радостно кричали «Победа!» А я ходил и думал, почему все так радуются. Ведь уже давно всем ясно, кто победил: Берлин взят, Гитлер убит... А я один. Мама умерла, Алли умерла, Нелли где-то далеко... Не только у меня погиб кто-то из родных, у многих. Но они почему-то радуются, а я не могу...

И еще знаменательный день: я окончил начальную школу – четыре класса. За это время я учился в пяти школах, в пяти разных коллективах.

В мае 1945 года за мной приехала старшая сестра Нелли. Она окончила техникум, получила направление в город Константиновку на Донбассе. И забрала меня из интерната.