Встречи над Дунаем. Русские жены. Часть 2

Рубрика: Культура

Четверг,03.04.2014

Уважаемые читатели, еженедельник «Частный Интерес» продолжает публиковать очерки пермского поэта, писателя, краеведа Яна Кунтура, год назад переехавшего в Венгрию. Очерки посвящены жизни русских людей в этой зарубежной стране.

Чтобы встретиться со следующей своей героиней, я пришел в библиотеку при Центре русской культуры. В котором она, не смотря на свои годы, до сих пор работает. И само это здание, и помещение библиотеки – шикарные, сецессионные. В библиотеке – статуи, старин­ная (или а-ля старинная) мебель, фолианты.

Хозяйка оказалась симпатичной, улыбчивой, жизнерадостной дамой. Теплое по тону кре­мово-коричневом платье хорошо сочеталось с темной мебелью и желтоватыми стенами. Сама она чем-то напомнила мне любимую нашими бабушкам и мамами замечательную актрису Инну Макарову. Елена просила называть ее, как это принято в Венгрии, просто по имени. Но, пере­давая ей слово, я назову ее полностью – Елена Аполлиенариевна Мархоффер – еще одна представительница старшего поколения русских жен. Вот ее история.

«Я приехала в Венгрию в 1957 году, – рассказывает Елена Апполинариевна. – Со своим будущим мужем Йожефом Мархоффером познакомилась в Институте нефти и газа им. Губкина в Москве, где работала библиотекарем. А родом я из Питера. У меня папа оттуда, а мама из Москвы. Она вообще с трудом пере­носила ленинградский климат, часто болела воспалением легких, поэтому в довоенные годы на все лето, даже на раннюю весну, мы уезжали к бабушке в Царицино. Там всегда собиралось очень много двоюродных братьев и сестер, и мы прекрасно проводили время. Когда началась Великая Отечественная война, мы были еще совсем маленькие, поэтому обратно в Питер нас не пусти­ли. В Царицино мы прожили три года. А папу, он был инженер-путеец, эвакуировали из Пи­тера в Новосибирск. Мы о нем ничего не знали. Объявился он только в 1944-ом году, и мы уехали к нему в Сибирь, а после победы вернулись в Ленинград, где я закончила десятилет­ку. Но, к сожалению, из-за здоровья мамы, нам в этом же году пришлось переехать в Москву, поэтому в институт я не успела поступить.

А потом я пошла на работу. Так сложились семейные обстоятельства – отец сильно забо­лел и в 1956-ом умер. Мне просто необходимо было работать, помогать семье. Ведь была еще младшая сестра-восьмиклассница. Сначала я устроилась в библиотеку при Московском архи­тектурном институте, потом перешла в другую, в Губкинский институт – там была выше зарплата, а это тогда было очень важно для семьи. А в 1957-ом я вышла замуж. Мне было всего двадцать лет, и я думала тогда, что образование – это что-то второстепенное, ведь главное любовь, а потом все прочее. С Йожефом мы встретились прямо в институте, у меня на рабо­те, я и раньше видела его в институтской библиотеке. Но познакомились мы только тогда, когда филиал ее был открыт прямо в огромном новом здании губкинского общежития на Ле­нинском проспекте, меня туда перевели. Он учился на инженера-геофизика, очень любил то­гда играть в пинг-понг и даже победил всех учившихся там китайцев. Я вообще, почему-то прониклась к венгерским студентам какой-то особой любовью. Они всегда были очень по­чтительные, романтичные, всегда дарили цветы. Наши русские мужчины не такие кавалеры.

Мы дружили около трех лет и решили пожениться, когда он окончит вуз. И вот 5 июня была защита диплома, а уже 7-го – наша свадьба. А потом Йожефу нужно было возвращаться в Венгрию. В те времена необходимо было спрашивать разрешение, можно ли мне выехать с мужем за гра­ницу. Когда меня, наконец, вызвали в ОВИР, и принимавшая меня женщина, майор ми­лиции, спросила, почему я хочу уехать, я ответила: «Ну это же любовь...» На что она, усмех­нулась: «Ну, раз любовь, тогда нельзя запретить...» В августе я была уже в Венгрии.

– Не страшно ли было в те годы покидать Россию, ехать в неизвестный, чужой мир?

– Как раз в те годы не страшно. Может быть это, конечно, молодость сказывалась, но никакой тревоги или переживаний не было. К тому же, я была полностью уверена в своем муже.

По приезду он устроился работать в нефтяной трест. Страна очень мне понравилась. Хотя после Москвы и Ленинграда, даже Новосибирска, я немного обалдела от того, что это ведь столица – Будапешт, а здесь еще лошади ходят по центральным улицам и развозят уголь; очень поразило меня то, что в домах печное отопление.

Сначала мы поселились в ро­дительской квартире, у нас было полторы комнаты, и мы жили за ширмой. Условия были не очень. Но по молодости, тем более, когда есть любовь, с милым рай и в шалаше.

Меня очень хорошо приняли. Хотя это было после венгерской антисталинской револю­ции, и в семье кто-то из двоюродных братьев мужа даже погиб во время этих событий. Муж был единственный сын у родителей. Были только дальние родственники. Меня возили к ним в гости и показывали как музейный экспонат. Все поражались, что я была такая тоненькая, они представляли русских женщин большими, крупными. Ну, в общем, жизнь сложилась у меня удачно. Я не знаю, Бога ли благодарить или кого-то другого за это, но се­мья приняла меня просто необыкновенно. Они были совсем другие люди – коммунисты, не придерживались никаких церковных установок и старых традиций, были очень современны­ми.

– Как дальше складывалась ваша судьба?

– Спустя некоторое время мужу предложили работу в городе Карцаг, зарплату повыше. В это время, летом 1958-го года, у нас родилась первая дочь, и я вынуждена была находиться дома. Мы жили на квартире с шикарным садом, виноградные лозы – прямо в окно. Это хотя и город, но по на­шему как деревня. В 1959-м году мужа послали на целый год в командировку в Россию, мы жили по нескольку месяцев в Москве, в Баку, в Татарии и месяц в Ленинграде. Я была тогда на седьмом небе от счастья. Мы смогли приехать к маме, она увидела девятимесячную внуч­ку. А в 1960-м, после возвращения, Йожефа назначили главным геофизиком в город Сольнок.

Когда дочке исполнилось уже почти два года, а я была еще молодая, полная сил, то ре­шила найти себе какое-нибудь дело. Профессии официальной у меня не было, но был опыт работы в библиотеках. Действовала сама, муж мне ни в чем не помогал, занимаясь только своей геофизикой. Я узнала, что есть общество Венгерско-Советской дружбы, нашла его фи­лиал в Сольноке и пришла туда на прием к председателю. Он меня тут же принял. Сразу все выложила: «Приехала с мужем в ваш город, хочу работать в какой-нибудь библиотеке...» В Сольноке были областная библиотека и большая профсоюзная. Они мне сразу ответ не дали, сказали, будут иметь в виду. Но не прошло и недели, как мне звонят и сообщают, что я могу пойти в профсоюзную библиотеку, найти там директора, мол, он хорошо говорит по-русски и бы­вал в России, попробуйте там устроиться. Ничего определенного. Но я пошла. С директором мы сразу разговорились, долго беседовали, он мне все рассказал о себе и где бывал в России. Я ему понравилась. Так я получила ответ: если хочу, то могу с завтрашнего же дня выходить на работу. Я его спрашиваю: «Но я ведь почти не говорю по-венгерски, только отдельные фразы, которые здесь мне, наверное, не понадобятся, например, «серетлек» – люблю». А он мне: «Вот эта фраза даже очень понадобится здесь». Так я начала работать, но сначала только до часу дня, потому что ребенок еще был маленький. Библиотека только формиро­валась. Работа эта была, по сравнению с институтскими библиотеками, очень легкая. Потом директор мне предложил получить библиотечное образование. Вначале закончила местные полугодичные курсы на венгерском языке. Все экзамены хорошо сдала, меня направили в Будапешт. При библиотеке им. Се­чени были открыты трехгодичные высшие курсы для тех, кто уже работает, но не имеет ди­плома. Я закончила и эти курсы. Это было одно из самых ярких ощущений, когда я получила диплом. Я думала: «Теперь я человек, квалифицированный библиотекарь, наравне со всеми могу работать, жить и трудиться».

– Как ваша семья снова вернулась в Будапешт?

– Мужа перевели на повышение в столицу Венгрии, и с 1972 года мы живем здесь. Отец Йожефа умер рано, а свекровь мы взяли к себе. Она очень мне помогала. Я бы поставила ей золотой памятник. Она была необыкновенной женщиной, очень культурной. Работала в Национальном музее и внучкам много рассказывала о венгер­ской литературе. Однажды я проснулась в четыре утра, думаю, свет свекровь забыла выключить, иду проверить, а она тихонько читает вслух стихи... После нее осталась богатая библиотека, которая привила детям любовь к чтению.

А я устроилась и проработала пять лет в библиотеке иностранной литературы, почти на берегу Дуная. Это было хорошее время, меня ценили. Наша библиотека имела прямую связь с Домом советской науки и культуры, в конце концов я решила перейти туда, меня очень упрашивала заведующая, присланная из Москвы. Соблазнилась я тем, что все-таки родной язык, и работать буду с соотечественниками. Но привыкнув к ува­жительным корректным отношениям с коллегами и дирекцией в венгерской библиотеке, я не ожидала, что будет так тяжело возвращаться к своим... С 1977 года я здесь и работаю, уже полвека в библиотеках.

			«Дети мои прекрасно говорят по-русски, хотя ощущают себя венграми, – делится Елена Мархоффер. – У меня две прекрасные дочки, даже три – после ранней смерти моей сестры я взяла ее дочку к себе, и трое внуков. Вот они уже чистые венгры. Только старшая внучка, которая учится в Польше, свободно говорит по-русски. Я сама еще в молодые годы давала им все, что могла, читала русскую литературу.  А в 1992-ом и я стала венгерской гражданкой. Вообще, меня Бог наградил счастьем. С одним мужчиной и прожила я всю жизнь. Когда у нас была золотая свадьба, мы ездили в круиз. Муж у меня... другого такого не найти. Если бы нужно было снова выйти замуж, то только за него. Он не такой, как типичные венгры. У нас в библиотеке шестьсот читателей, приходят женщины, жалуются, что мужья-венгры замкнутые, индивидуалисты, сидят молча все время, читают свои газеты, слова лишнего не скажут. А мой – с утра, пока я готовлю, мне из «Нип собадчаг» все статьи вслух прочитает. Так что вся моя жизнь прошла в любви и с любовью».